Когтев Владимир Викторович,

библиотекарь МБУК

"ЛМБ им. поэта И.И. Морозова",

член Союза краеведов России

«ТРИ ИСААКИЯ» ДЕДИНОВСКОГО КРЕСТЬЯНИНА МАКСИМА САЛИНА.

Старинное село Дединово на Оке, бывшее до 1929 г. в составе Зарайского уезда Рязанской губернии, а ныне – Луховицкого района Московской области, хранит память о многих исторических событиях не только местного значения, но и, скажем так, всероссийского масштаба. Мы, прежде всего, вспоминаем, например, о строительстве на дединовской верфи в 1667-1669 гг. первого русского военного корабля «Орёл», на котором впервые был поднят Российский Триколор. 

Вспоминаем о посещении села Дединово Петром I в 1695 и 1722 годах. Помним о рязанском ополчении 1812 г., собиравшемся в Дединове, и его предводителе, дединовском помещике Л. Д. Измайлове, который, кстати, был прообразом пушкинского Троекурова. Помним о прославленном в послевоенные годы ХХ века местном колхозе им. Сталина (впоследствии – им. Ленина), где трудились 9 Героев Социалистического Труда, а его председатель – Ф.С. Генералов – был дважды Героем Социалистического труда. Помним также и о других событиях, связанных с селом Дединово. Знаем имена дединовцев, наших земляков, оставивших свой след в истории. Это – и династия купцов Шустовых, один из представителей которой – Никита Шустов – построил в родном селе белокаменный Троицкий Храм (1696 – 1700 гг.). Это – и династия «Медовых королей Москвы» Старцевых. Это – и дединовский предприниматель - молокозаводчик из крестьян В.Е. Школов – поставщик Императорского двора, чья продукция успешно конкурировала с продукцией молочного завода, построенного в Санкт-Петербурге англичанами. Можно назвать еще много славных имен дединовцев.

В данной статье речь пойдёт о дединовце Максиме Салине – простом крестьянине, крепостном, ставшем волею судьбы студентом (учеником) Императорской Академии художеств, а затем принявшем активное участие в строительстве знаменитого Исаакиевского Собора в Санкт-Петербурге.

Кто-то может заметить: дескать, участников строительства этого Собора было очень много, да и учеников в Академии художеств (за всю её историю) – немало. Это так. Но, во-первых, как-то не «связываются» (применительно к первой половине XIX века) слова «ученик Академии…» и «крепостной крестьянин». И, во-вторых, далеко не у каждого строителя или «академического студента» имеется на счету… сразу «три Исаакия».

Чтобы понять, о чём идёт речь, обратимся к биографии героя нашей статьи.

Увы, мы не найдём сколько-нибудь подробных сведений о Максиме Салине в «больших» энциклопедиях и исторических трудах. Даже в Рязанской энциклопедии (весьма обстоятельной) персоналии на него, уроженца Рязанской земли, нет. В «Энциклопедии Луховицкого района Московской области небольшая справочная статья о Салине имеется1. Замечу: в неё, к сожалению, «закрались» ошибки. Кроме того, имеется работа В. Яковлева «Рязанский барин и его петербургский крепостной», опубликованная в книге «Насельники рязанских усадеб»2.

Есть ещё повесть детского писателя Александра Вересова «Исаакиева деревня» (См.: Вересов А. Старые мастера. – Л.: Дет. лит., 1971). Замечу: в ней жизнь Максима Салина представлена именно художественно, домыслов здесь больше, чем фактов. Но написана эта повесть весьма интересно. Можно найти и ещё несколько небольших публикаций на эту тему в луховицких и рязанских источниках. Однако, биография нашего героя значительно интереснее и насыщеннее, нежели в подобных публикациях. О чём, конечно же, могут поведать – и поведали! - документы…

Основную часть своей статьи мне хочется начать… почти как в детективе:

«Однажды…»

Однажды один из ведущих луховицких краеведов, учитель Дединовской средней школы Сергей Александрович Кочетков передал мне фотокопии архивных документов о Максиме Салине, которые не могли не заинтересовать меня, ведь под многими из них стояли подписи известных исторических деятелей, например, президента Академии художеств А.Н. Оленина, министра народного просвещения А. Шишкова, министра Императорского двора, а также руководителей других ведомств Российской империи первой половины XIX в. А посвящены они все… судьбе простого крестьянина. Приведу полностью один из них, а именно – письмо Министра духовных дел и народного просвещения князя Голицына «Господину президенту Императорской Академии Художеств» (письмо датировано 6 мая 1822 г.): «Г. [господин – прим. авт.] Начальник Главного Штаба Его Императорского Величества относится ко мне, что живущий в С.-Петербурге крестьянин Максим Тиханов Салин поднес Государю Императору сделанную им по своему изобретению модель великолепного христианского храма. Его Величество, желая, дабы способности сего крестьянина в архитектуре были усовершенствованы, Высочайше повелеть соизволил причислить его к ведомству Императорской Академии Художеств, в число ея учеников, с тем, чтобы Ваше Превосходительство обратили на него особенное внимание и поручили его хорошему Архитектору или каменного дела Мастеру.

О таковой Высочайшей воле, для надлежащего исполнения оной, уведомляя вас, Милостивый Государь мой, прилагаю при сем в подлиннике доставленную ко мне от Г. Начальника Главного Штаба Его Императорского Величества отпускную, данную Салину от бывшаго его господина, Генерал-Лейтенанта Измайлова…»3. Вот, оказывается, с чего вдруг всё «завертелось» в судьбе Салина – по воле императора Александра I. Заметим, что на эту волю (повеление) царя указывают и ссылаются авторы всех документов, связанных с М. Салиным.

Интересен и второй документ, а именно – отпускная на Максима Салина, из которой мы узнаём, что «… Генерал-Лейтенант и Кавалер Лев Дмитриев сын Измайлов отпустил вечно на волю, Рязанской губернии, Зарайского уезда, села Дединова крепостных моих крестьян Максима Тиханова сына Салина, тридцати одного года, с женою его Анною Кузьминою, двадцати шести лет, […] их дети, Петр, одиннадцати, […] Иван, пяти, Алексей, двух, дочь Матрена, четырех лет […] Почему и волен он, Максим, с женою… и детьми их […] с сей отпускной жить, где они пожелают, и избрать род жизни на законном праве, какой похотят – до которых впредь как мне, так и наследникам моим дела нет…»4.

Таким образом, из этого документа мы узнаём, что Максим Салин получил вольную вместе со своей семьёй в 1822 г. (документ датирован 11 апреля 1822 г.), т.е. ещё до поступления в Академию Художеств, а не в 1835 г., как о том говорится и в Луховицкой энциклопедии, и в вышеназванной работе В. Яковлева, и в некоторых других публикациях.

Кроме того, Максим Салин был дединовским, а не «петербургским» крепостным Л.Д. Измайлова. В Петербурге же Салин находился «на оброке», работая в молочной лавке. Ещё заметим: отпускную и возможность быть зачисленным в ученики Академии художеств Максим Салин получил, благодаря, в том числе, усилиям князя П.М. Волконского (начальника Главного Штаба), в частности, в результате переписки его и Измайлова. Им же была послана Л.Д. Измайлову от имени императора золотая табакерка «…с портретом Его Величества и с алмазными украшениями» за «…согласие дать вечную свободу крепостному крестьянину Максиму Салину…» (Российский государственный исторический архив (РГИА). Фонд 519. Оп. 5. Д. 408).

Эта отпускная даёт нам возможность установить (хотя бы примерно) год рождения Максима Салина. Если в апреле 1822 г. он значится «…тридцати одного года», то он мог родиться в начале (до апреля) 1791 г., либо во второй половине 1790 г. Определить более точную дату нет возможности, т.к. пока не найдены метрические церковные книги с. Дединово за тот период.

23 августа 1822 г. Максим Салин причислен к ведомству Академии художеств с определением: «… не помещая вместе с учениками, так как он человек семейный, допустить ходить в рисовальные, а потом и в художественные классы, поручив его в главное ведение г. Старшего профессора архитектуры Михайлова, с тем, чтобы он по усмотрению своему употребил его на практике при строениях, производимых как в академии, так и в других местах…»5. Перед этим, летом 1822 г., Максим Салин имел возможность съездить в с. Дединово за своей семьёй по билету, выданному Академией художеств 23 мая 1822 г.6.

Мы видим, что руководство Академии художеств и лично её президент А.Н. Оленин (что следует из содержания имеющихся документов) уже с самого начала проявляли об ученике Салине особую заботу. Вновь заметим: причина этого – «высочайшее повеление».

Каковы же были успехи Салина в обучении? Надо сказать, что учиться в полном объёме, как все другие студенты (ученики) Академии художеств, Салин просто не мог. Во-первых (и об этом уже говорилось ранее), он был семейным, вследствие чего должен был содержать семью. Конечно, ему лично на пропитание, а также на одежду («куртку и панталоны» – как сказано в документах) и обувь деньги выдавала Академия. Позже на содержание Академии были приняты два сына Салина. Но это только частично решало вопрос проживания семьи (напомню: у Салина была жена и четверо детей). Поэтому Максим Салин должен был сам зарабатывать средства на жизнь. Кроме того, возраст Салина и его малограмотность не позволяли ему освоить достаточно быстро все академические дисциплины. Об этом он и сам пишет в своём прошении «В Императорскую Академию Художеств» от 14 декабря 1822 г.7. На что правление Академии принимает решение (от 16 декабря 1822 г.): «…дабы ему облегчить способ к содержанию его семейства доставлением ему случая работать из платы по ведомству Гоф-Интендантской конторы, в которой он может заниматься практикою на строительных работах…» При этом, чтобы он «… мог усовершенствовать себя в резьбе из дерева…»8.

Позже, в декабре 1827 г., Максим Салин решением правления Академии художеств был определён «…в ведение Комиссии для построения Исаакиевского собора по строительной ея части…», в связи с чем ему было выдано Свидетельство, где отмечалось, что он «…обучался формовальному искусству и черчению архитектурных ордеров, с изрядным успехом, […] равно и поведения был добропорядочного…»9. Примечательно, что и в последующие, 1828 и 1829 гг., велась активная переписка между ведомствами о судьбе Салина. Приведу лишь цитату из письма министра Императорского двора президенту Императорской Академии художеств (письмо от 13 апреля 1829 года): «… писал к Вам, […] чтобы Вы приказали спросить Салина, желает ли он вступить в звание десятника при строении Исаакиевского собора? Но как на сие никакого отзыва Вашего в деле нет, то я прошу ваше Превосходительство уведомить меня: помещен ли Салин в десятники к строению Исаакиевского собора?»10.

В этих документах мы находим запросы и о судьбах двух старших сыновей Салина. Заметим, что один из них был обучен также, как и отец, формовальному мастерству, другой – направлен к литографщику для обучения печатному и гравировальному делу.

Итак, с конца 1827 по 1853 г., как установлено по материалам Государственного музея-памятника «Исаакиевский собор», Максим Салин работал на строительстве Исаакиевского собора десятником (смотрителем). В 1835 г. Максим Салин пишет прошение в Императорскую академию художеств с просьбой о «…возведении […] в звание подмастерья или мастера резнаго на дереве дела…». Интересна резолюция, которую собственноручно наложил на этом прошении президент Академии художеств А.Н. Оленин: «Отличная способность ученика сей Академии Максима Салина в исполнении в дереве архитектурных моделей, самою отчетистою резьбою…» (заметим, что это весьма высокая оценка мастерства нашего земляка, данная ему одним из лучших знатоков различных искусств того времени). И далее: «…Максим Салин, по мнению моему [пишет А.Н. Оленин – прим. авт.], имеет право на звание мастера резнаго дела в дереве…»11.

В октябре 1835 г. Максиму Салину был выдан Академией художеств Аттестат, с возведением его «…в звание свободнаго /не класснаго/ художника резнаго дела на дереве…», что давало ему право «…пользоваться с его потомством вечною и совершенною свободою и вольностию и вступить в службу, в какую сам по званию художника пожелает…»12. Аттестат также подписан лично президентом Академии художеств А.Н.Олениным.

В музее «Исаакиевский собор» Санкт-Петербурга хранится (и мы её можем увидеть в экспозиции) деревянная модель этого известного на весь мир памятника архитектуры, которую изготовил Максим Салин. Из материалов музея видно, что первую модель Исаакиевского собора Салин сделал ещё до 1835 г. Позже ту модель император Николай I подарил прусскому королю. К 1846 г. Салин изготовил новую модель собора (её масштаб – 1:166 к размеру самого собора), которую архитектор Монферран назвал «весьма полезною во время производства строения». Очевидно, деревянная модель Салина использовалась тогда как рабочий макет строящегося собора, а также – для показа именитым гостям. Мастерство же Салина было высоко оценено материально – за модель впоследствии он получил 500 рублей. В экспозициях Луховицкого историко-художественного краеведческого музея и Дединовского краеведческого музея представлены фотографии, где изображены модели М. Салина: Исаакиевского собора и Александровской колонны на Дворцовой площади в Санкт-Петербурге.

Как уже было сказано выше, Максим Салин проработал на строительстве Исаакиевского собора до 1853 г. Был уволен, очевидно, по болезни, ведь уже в следующем, 1854 г., его разбил паралич. Точная дата его смерти неизвестна, но это произошло после 1861 г., т.к. ещё в том году Салин обращался к властям с прошением об оказании ему материальной помощи.

Итак, на счету героя нашей статьи, простого крестьянина из села Дединово, обучавшегося в Императорской Академии художеств, действительно, три «Исаакия» – сам Собор, в строительстве которого он принимал участие, и две точные его модели (а может быть, и больше. Мог ведь сделать, как говорится, и «для себя». В музее Российской Академии художеств хранится еще одна модель Исаакиевского собора).

В заключение зададимся вопросом: откуда берёт своё начало мастерство Максима Салина, где его корни? Конечно же, в родном селе Дединово. Издавна славились дединовские мастера по дереву: столяры, плотники, корабельщики и, в том числе, резчики. Зримым воплощением мастерства местных резчиков явились и богатые резные иконостасы дединовских церквей – Рождества Богородицы (вторая пол. XVII в.), Пресвятой Троицы (1696 –1700 гг.), Воскресенской (Петропавловской) и Казанской (обе – XIX в.), и искусная отделка домов и дворовых построек13. Причем, мастерство это сохранилось и до наших дней. Дединово до сих пор красуется своими домами с резными наличниками и богатым убранством фасадов. Об этом в прессе неоднократно писалось14.

Так что, свое мастерство «Максим Тиханов, сын Салина», из крепостных, вольноотпущенный, привёз в стольный град Петербург из родного села Дединово. И это мастерство позволило нашему земляку не только стать «вечно вольным» (вместе с потомством своим), но и занять своё место в российской культуре.

Хочу выразить искреннюю благодарность за предоставленные материалы коллеге- краеведу С.А. Кочеткову, сотрудникам Государственного музея-памятника «Исаакиевский собор», а также научно-исследовательского музея и библиотеки Российской академии художеств.

1. См.: Энциклопедия Луховицкого муниципального района. М., 2009. С.191.

2. Яковлев В. Рязанский барин и его петербургский крепостной // Насельники рязанских усадеб. Рязань, 2007. С. 71-78.

3. РГИА. Фонд 789. Оп. 1, ч. II. Ед. хр. 173. Л.1; 1 об.

4. РГИА. Фонд 789. Оп. 1, ч. II. Ед. хр. 173. Л.2; 2 об.

5. РГИА. Фонд 789. Оп. 1, ч. II. Ед. хр. 173. Л.4.

6. РГИА. Фонд 789. Оп. 1, ч. II. Ед. хр. 173. Л.6.

7. РГИА. Фонд 789. Оп. 1, ч. II. Ед. хр. 173. Л.7; 7 об.

8. РГИА. Фонд 789. Оп. 1, ч. II. Ед. хр. 173. Л.9; 9 об.

9. РГИА. Фонд 789. Оп. 1, ч. II. Ед. хр. 716. Л.3.

10. РГИА. Фонд 789. Оп. 1, ч. II. Ед. хр. 931. Л.8.

11. РГИА. Фонд 789. Оп. 1, ч. II. Ед. хр. 1971. Л.78; 78 об.

12. РГИА. Фонд 789. Оп. 1, ч. II. Ед. хр. 1971. Л.80.

13. См.: Памятники архитектуры Московской области. М., 1999. Вып. 3. С. 208-215.

14. См., например: Викторов А. Дединовские узорочья // Наука и жизнь. 1988. № 5. С. 116-117.